Со времён своей журналистской юности я очень любил общаться с людьми старшего возраста, много поживших и немало повидавших, как принято говорить, умудрённых жизненным опытом. От них всегда можно было услышать что-то интересное, нестандартное. По понятным причинам далеко не все их рассказы в те уже неблизкие годы шли в печать, однако прочно застревали в памяти, и не просто в качестве любопытных историй, а как своего рода назидание, напутствие на будущее. Таких историй набралось много, они теснятся в памяти, всплывая по тому или иному поводу, а порой, как говорится, просто так, словно тёплые воспоминания о далёком и пережитом. Когда Проект «50ПЛЮС» предложил мне вести на его сайте рубрику, я поначалу раздумывал, с чего начать. А потом сама жизнь подсказала тему. Только что по телевидению показали фильм о Валерии Чкалове, фильм, надо сказать, с большими натяжками, о которых уже писала пресса. А мне вспомнилось, как ровно полвека назад я, молодой журналист «Комсомольской правды» брал интервью у второго пилота чкаловского экипажа Георгия Филипповича Байдукова – в связи с 25-летием перелёта в Америку.

                                      

НАДО ДУМАТЬ О ВНУКАХ И ПРАВНУКАХ

В те годы жил Байдуков на улице Чкалова, у Курского вокзала и, приветливо встретив меня, усадил в глубокое кресло перед своим письменным столом. Беседа была не очень долгая, потому что о знаменитом перелёте в Америку через Северный полюс я хорошо знал и по-журналистски важен был лишь сам факт встречи с Байдуковым. А когда я уже намеревался распроститься, Георгий Филиппович вдруг сказал:

– А теперь я расскажу вам то, о чём вы не напишите.

– Почему не напишу? – удивился я.

– А вот не напишите, и всё! – торжествующе хохотнул Байдуков. – Но я всё равно расскажу правду.

И сделав короткую паузу, спросил:

– Помните, когда мы прилетели в Америку, на пресс-конференции Чкалова спросили: «Богаты ли вы?» А что ответил Валерий Палыч? Да, я очень богат, на меня работают сто пятьдесят  миллионов!

Конечно, я знал о том знаменитом эпизоде, его показывали в тогдашнем кинофильме о Чкалове. Но Байдуков в ответ на мой утвердительный кивок сказал:

– Так вот, молодой человек, запомните: не было этого!  Это я придумал, как говорится, для красного словца. Ну что? Напишете?

Было ясно, что ни один редактор не пропустит в печать это признание Байдукова. И я поинтересовался, зачем же Георгий Филиппович поведал мне ту историю. Ответ был мудрым, он врезался в память навсегда и по сей день заставляет следовать этому совету.

– Понимаете ли, – начал Байдуков, – мы, люди старшего поколения должны, даже обязаны  рассказывать молодым настоящую правду, без выдумок, без прикрас, без пережимов. Это наш долг – чтобы вы рассказали о ней своим детям, а дети – их детям, вашим внукам. Правда никогда не должна умирать, пусть она живёт хотя бы в устных преданиях, передаваемых из поколения в поколение. Я не сомневаюсь, что когда-нибудь то, что я рассказал вам, вы расскажете следующим молодым. Так устроена жизнь…

Этот завет знаменитого лётчика я запомнил очень хорошо и вот уже много лет следую этому совету, чего, как говорится, и вам желаю.

                           

КАК СТАТЬ ОПТИМИСТОМ?

Когда-то давно я работал в газете «Вечерняя Москва», в которой спортивный раздел вёл Герман Александрович Колодный. Это был уже далеко не молодой, худощавый, невысокий, очень доброжелательный человек. Сверстники называли его не иначе, как Геня. И хотя я, учитывая большую разницу в возрасте, обращался к нему по имени-отчеству, но сегодня, в воспоминаниях буду тоже называть его Геней.

Так вот, Геня отличался, даже славился среди журналистской братии своей невероятной неуверенностью во всём. Сколько раз бывали такие случаи: мы рядом сидели в журналистской ложе стадиона «Лужники» и своими глазами видели, как забивают голы, вдобавок записывая это в свои блокноты. Но вернувшись в редакцию и написав заметку в номер, Геня с выпученными глазами прибегал ко мне и уточнял: слушай, а с каким счётом закончился матч? Два ноль? Точно? Ты уверен?

При всём том  это был весёлый, компанейский человек, и никогда не забыть мне, как во время совместной командировки в Грузию на молодёжный турнир «Кожаный мяч» московских журналистов отвезли в Гори и так накачали добрым вином, что Геня – в его-то возрасте! (а было ему за шестьдесят) – вдруг вскочил на  длинный обеденный стол и принялся плясать зажигательную лезгинку между бутылками и тарелками. Как ни парадоксально, ничего не побил.

Но суть моих воспоминаний в другом. Геня любил пофилософствовать и много рассказывал мне о своих правилах жизни. Одно из этих правил достойно того, чтобы о нём вспомнить.

Как у каждого человека, у Гени случались чёрные дни. То ошибку какую-нибудь допустит в заметке, за что получит выговор от главного редактора. То какие-нибудь домашние неурядицы. Да мало ли какие жизненные невзгоды способны омрачить настроение человека. Так вот, у Гени был свой собственный, доморощенный, чётко отработанный, по его словам, «патентованный»  метод излечения от хандры. Когда настроение у него сильно портилось, а неудачи шли косяком, он отправлялся в районную больницу – именно в обычную районную больницу, хотя был приписан к престижному медицинскому учреждению городского уровня, – шёл к главврачу, которого хорошо знал, жаловался на здоровье и просил положить на недельку, чтобы подлечиться. Но! Ни в коем случае не в одноместную или двухместную палату, которую настоятельно предлагал главврач, а обязательно на койку в коридоре. (В ту пору больничных мест не хватало и коридорные койки считались нормой.)

И вот Геня, разместившись на неудобной коридорной койке, а на самом деле будучи относительно здоровым человеком, с головой погружался в тревожный больничный быт. А через неделю выходил «на волю» совсем иным, энергичным, полным оптимизма человеком и говорил мне:

– Знаешь, Толя, вот полежал я там в коридоре, нагляделся бед и страданий людских, столько печальных историй наслушался, столько рассказов о неприятностях!.. А я-то, старый пень, чего жалуюсь? И все мои передряги сразу уменьшаются до размеров булавочной головки. И знаешь, выхожу из больницы словно другим человеком, жизнь – вся в красках, оптимизма хоть отбавляй! Даже понять не могу, с чего это я раньше-то жаловался, из-за чепухи переживал.

Вот такой сугубо индивидуальный и весьма философский способ излечения от хандры изобрёл Герман Александрович Колодный. И надо сказать, пользовался он этим методом много лет, утверждая, что всё, в том числе личные невзгоды, познаются только в сравнении.