Моя дипломная работа, среди прочего, включала изготовление ста так называемых шлифов -«шайб» из некоего в ту пору секретного сплава (я знал его название, но понятия не имел о составе), одну из сторон которых надо было отполировать до зеркального – в полном смысле! – блеска. Потом эти шлифы предстояло по специальной схеме подвергать термообработке, после чего бесконтактным методом и особым прибором снимать с них прочностные и прочие характеристики. Так вот, шлифовка на бешено вращающихся суконных кругах была жутко муторным и долгим делом. Приготовить сто шлифов я был просто не в состоянии.

Между тем, руководил моей дипломной работой заведующий кафедрой академик Андрей Анатольевич Бочвар, дважды Герой соцтруда. Каждый год он сам подбирал себе по одному дипломнику, и в тот раз выбор пал на меня. Это означало, что каждую среду я должен был являться к нему домой и докладывать о продвижении дел. Жил Бочвар, в ту пору человек крайне засекреченный, на улице Горького в доме между Брюсовым переулком (раньше улица Неждановой) и Центральным телеграфом, окна его кабинета выходили прямо на телеграф. А кабинет представлял собой настоящие джунгли: в кадках здесь росли пальмы, лианы и самые разные неизвестные мне тропические растения. Сегодня-то мраморный барельеф академика Бочвара – на Тверской, рядом с таким же барельефом другого выдающегося ядерщика – Ю.Б.Харитона, а одна из московских улиц, где располагался институт, возглавляемый Бочваром, носит его имя.

Кстати, именно Бочвар занимался едва ли не самыми секретными ядерными делами. Ведь устройство тогдашней атомной бомбы мог постичь любой школьник: расположи по кругу 32 малых ядерных зарядов с обычными пороховыми запалами и в нужный момент взорви запалы. Малые атомные заряды объединятся в центре, создадут критическую массу – и вот тебе ядерный взрыв. Однако изготовить такую машину в натуре да ещё с таким расчётом, чтобы её механизм исправно работал два десятилетия в условиях мощной радиации, было неимоверно сложно. Лучше всего было бы делать его детали и пружины из песка – песку радиация нипочём. Но сами понимаете, это невозможно. И успех дела во многом решали именно сплавы металлов, которыми занимался академик Бочвар.

Так вот, настала среда, когда я обязан был доложить научному руководителю диплома, что не успеваю подготовить сто этих окаянных шлифов. И вынужденно брякнул первую пришедшую в голову мысль: Андрей Анатольевич, вышла жуткая ошибка, я одни и те же шлифы, десять штук, по оплошности несколько раз подверг одной и той же термической обработке.

Разумеется, я ожидал любой реакции, кроме той, которую услышал.

- Циклическая обработка! – моментально воскликнул Андрей Анатольевич. – Это же необычайно интересно! Как поведёт себя металл в условиях циклического нагрева? Продолжайте, продолжайте этот эксперимент!

Он уже не обращался ко мне, а говорил как бы сам с собой. И выходило, что вместо стандартного исследования образцов мне надо заниматься изучением их циклической термообработки. Девяносто неготовых шлифов мысленно уже пошли в отходы, коту под хвост. Зато оставшиеся десять становились в научном плане – на вес золота. Диплом я, разумеется, защитил на «отлично».

Вот таким был наш академик Андрей Анатольевич Бочвар, человек действительно великого творческого ума и совершенно нестандартного мышления, как, впрочем, и всё академическое «сословие».

В этой связи не могу не вспомнить более поздний эпизод. Дело в том, что Бочвар жил в одном подъезде с С.Ф.Бондарчуком. И когда на экраны вышел фильм «Тропою грома», где Бондарчук играл Игоря Васильевича Курчатова, я позвонил своему бывшему научному руководителю и поинтересовался его мнением относительно фильма. И знаете, что он ответил? Это было потрясающе.

- Понимаете ли, - со своей привычной речевой растяжкой сказал Андрей Анатольевич, - на афишах Сергей Фёдорович Бондарчук похож на Курчатова. Но в кино… - И вдруг засмеялся: - Вы смотрели фильм «Иван Васильевич меняет профессию»? Так вот там – вылитый, настоящий Курчатов, такой же эксцентричный, нестандартный. А Бондарчук, как бы это поточнее сказать… создал несколько приглаженный образ. Попросили наверное…

Поскольку всё сказанное выше было увидено и услышано лично мною, считаю важным оставить эти живые свидетельства в памяти будущих поколений.

Анатолий САЛУЦКИЙ